Историю эту надо, наверное, начать с того времени, как мой прадед, кочегар торгового флота, выстроил себе домик на самом краю Одессы, там, где начинался лесопарк, а ныне - Черемушки. Зятя себе взяли тоже моряка, и он тоже построил себе дом. А затем уже и внучка, моя мама, встретила моего папу в морской форме. На улице, вернее на ее части от Багрицкого до угла, нас было пятеро друзей, все с разницей в один год. Мы здорово играли в войну и летчиков, но четверо почему-то стали моряками. Просто нам нужны были дальние страны и чайки за кормой. А еще нам был нужен дядюшка Лазарь. Дядюшка Лазарь рисовал цифры в наших сберкнижках, жарил шашлык на Каролино-Бугазе и водил в питейные заведения. Все это он вытворял, ворча и поругиваясь, не выходя из своей лавки, устроенной для нас и только для нас в хорошем городе Пирее. Нам, бороздившим буржуазные моря под флагом цвета солнца на закате, хорошим был любой порт, в котором заботливыми руками расчетливых энтузиастов были построены магазины и магазинчики в честь разнообразного и прибыльного советского дефицита. Вот - Лас-Пальмас. Как много в этом звуке для сердца русского сплелось: ковры синтетические, очки солнцезащитные, жвачка бублгумная, люрекс яркий, сверкающий, многоцветный, столь любимый женщинами нашего востока. Вот - Сингапур: нежные лапки часов с калькулятором, рубашки, которые ближе к телу, кассеты и к ним магнитофоны… Куда еще, как ни в эти полные дешевых сокровищ пещеры, могли направить стопы романтики дальнего плавания, получавшие долларов по 50 в месяц? (Тогда это было слишком мало.)
Универсальные индусы Канарских островов, ондатрозубые китайцы Гонконга, кондовые поляки Саутгемптона. И дядя Лазарь из Пирея на маленькой, гудящей от зноя улочке позади базара, сразу за магазином, где продают “метаксу” на разлив. Лавчонка тесная, по стенам над головой кожаные куртки и воздушные занавески.
- А если я возьму весь рулон? Тогда сколько? А если два? А если вдвоем три?
(Летние одесские окна, глядящие на солнце из полуприкрытых век спекулятивного тюля).
- А 44-й есть?
- Все есть, заверни в бумагу, 300 драхм, закрой крышку, вон отсюда, иду, на сдачу, стой не здесь, сейчас, вон там, что ты ищешь?
У всех нет времени, денег и терпения. В те былинные времена с борта судна, кто помнит, сходили только группой и запряженная помполитом русская тройка бойко цокала по заграницам, таща за собою тележку с правилами поведения советского моряка за границей. Куда несешься, птица-тройка? Нет ответа. И так ясно - к дяде Лазарю.
Под магазином, опершись на пустую винную бочку, стоят пчелы, уже собравшие дань с цветов зла: у ног пакеты, в руках банка пива и вкусная сигарета “мальборо”. Осталось только уберечь товар от таможни, сдать его бойким тетям и после долгих-долгих месяцев болтанки и разлуки уйти в отпуск, гладить кота и ругать ребенка за “неуд”.
И вот недавно довелось нам вновь посетить этот жизнерадостный уголок земли. Турбоход “Максим Горький”. Российский лайнер под багамским флагом привез в Грецию немецких туристов, и украинский экипаж вразвалочку сошел на берег. Необходимость снабжать отечество барахлом уже отпала: этим с большим успехом занимаются младшие братья моряков - челноки. И мы, не слыша шума городского, неспешно бродили по набережной, привычно констатируя обыкновенную экзотику.
- Пойдем к Лазарю, - неожиданно предложил мой друг и спутник.
- Нельзя вступить в одну и ту же реку дважды, - подметил я.
- А в одну и ту же лавку - можно, - отфилософнул он, и мы перевели часы на десять лет назад.
Базар был на месте. “Метаксу” нам налили в бутылки из-под “колы”. Мы переступили порог… Тюлевые куртки, кожаные занавески… Ничего не изменилось! Убранство было прежним, когдато не купленный брелок висел, правда, уже не маня, на том же серебряном гвоздике, рядом с колодой грустных голых девиц. Майки, кроссовки, носки. Все было. Не было только нас - ни прошлых, ни нынешних покупателей. Пахло музеем, и экспонаты, кроме служителей, никто руками не трогал.
- Дядя Лазарь, здравствуйте. Давайте я что-то куплю. Джинсы.
- Вот тебе белые, вот вельветовые, вот такие, здесь дешевые, что ты перебираешь?
- Я ищу.
- Что ты ищешь? Я же тебе сказал - вот дешевые, что ты перерываешь?
Я уже полгода по заграницам, изнежен политесом и поэтому искренне удивляюсь: - Ч-чего вы ругаетесь?
- Чего, чего? Я старый человек. Старый. Доктор сказал, что мне надо обязательно давать выход эмоциям. Каждый день. А с кем ругаться? Ты пришел - мне легче, я ругаюсь, я живу. И ты ругайся. Вот эти. Возьми. Они тебе как раз.
У старой винной бочки мы бодро пили из горла сладкую “метаксу”, угощая идущих мимо наших. И знали, что ровно через день мы вернемся в Одессу.
Хорошо, дядя Лазарь. Эти джинсы мне действительно как раз. Только я не послушал вашего совета, я улыбаюсь, мой лучший друг уехал в дальние Штаты, чему никто до сих пор не верит. Я улыбаюсь. Зря он тоже не купил себе тогда джинсы. Память цвета нэйви блю. Когда трудно, я облачаюсь в них и, как солдат в дембельной форме, еду и еду, еду домой.
Игорь Лосинский
