Выражение лица города, как и человеческого лица, определяется не только общими очертаниями, но и теми специфическими деталями, наподобие прищура глаз, которые как раз и составляют его неповторимость. Так, Одесса - не только Воронцовский маяк, Потемкинская лестница, Дюк, бульварная пушка или, скажем, очарование базарных острословов. Это еще и мелочи, нареченные нами эпиграфическими по аналогии с исторической наукой эпиграфикой, занимающейся изучением древних надписей на твердых материалах.
Наши “мелочи” - мемориальные и памятные доски, уличные указатели, таблички с именами архитекторов, инженеров-строителей, домовладельцев, хозяев тех или иных предприятий, заведений, с их вензелями, гербами, годами постройки, приветственными и рекламными текстами и т.д. - считаются чрезвычайно значимыми, престижными, бесценными во всем цивилизованном мире. В том мире, где имена улиц и памятники, как и убеждения, не “меняют тым-пырыбым-пым, как перчатки” в угоду конъюнктуре. Улица Ришелье в Париже никогда не изменяла своему патрону, ни при каких революционных катаклизмах, как, скажем, триумфальные арки Рима. А знаменитая пирамида, насколько понимаем, пожизненно носила имя далекого от альтруизма фараона, даже во времена героического Насера.
Мы к таким вещам относимся куда менее трепетно. Не будем замахиваться на большое. Возьмем малый пример. Еще совсем недавно гости города, следовавшие по Екатерининской к Дерибасовской, могли видеть на углу Театрального переулка итальянского мрамора подоконник с надписью “Аптека Кестнера”. Ныне “офис” одной из старейших в Одессе аптек занимаем некий салон, ничтоже сумняшеся заменивший помянутую реликвию безликим свежим камнем. Не стоит и говорить о том, что это сошло “реставраторам” с рук - а ведь за такое соответствующие инстанции могли бы получить изрядную контрибуцию. Парадокс заключается в другом. Новые хозяева лишили сами себя предмета гордости, того самого раритета, какого ни купишь ни за какие деньги. Примеры подобной глупости можно умножить.
Здесь уместно сказать несколько слов о человеке, который пытался сберечь эти дорогие сердцу мелочи, не получая никакой видимой выгоды. Впрочем, “реставраторы”-радикалы вправе считать глупцами, скорее, этого человека, как и всех нас - Короедов Краеведовичей (или Краеведов Короедовичей?).
Да, так вот, обитал когда-то на Троицкой чудаковатой старик - Игорь Дмитриевич Соловьев, совершенно уникальный в своем роде коллекционер. Он-то и составил 32 года тому назад первый рукописный реестр “эпиграфических мелочей”. Соловьев регулярно обходил “с дозором владенья свои”, всю историческую часть города, каждый двор и скрупулезно зарисовывал в простых школьных тетрадях все то, что (по его мнению) подлежало увековечению, а потом проводил, так сказать, инвентаризацию, из года в год. Он был в полном смысле слова хозяином своей Одессы. Сделал перепись всем атлантам и кариатидам, населяющим город, - это десятки каменных фигур, напоминающих горожанам, что надо поддерживать… форму. Они - тоже одесситы. Как и злосчастный Лаокоон с сыновьями: мало того, что кругом сплошной террариум, так еще отдельные несознательные граждане проводят над ними радикальные хирургические операции урологического направления. Любителей анатомии привлекают также мраморные лодыжки деток, составляющих группу со страдалицей-лягушкой - у стен бывшего Английского клуба. В этом причина того, что городские памятники приобретают все более обтекаемый характер, и от них решительно нечего оторвать.
Соловьевский мартиролог был продолжен известным библиофилом-краеведом Виктором Семеновичем Фельдманом, а впоследствии - авторами настоящей публикации. Получилось, что тремя поколениями “короедов” проводится как бы мониторинг, фиксирующий динамику умирания старой Одессы - не только крупных ее атрибутов (как то - здание Греческого училища и т.п.), но и менее форматных, незаметных поверхностному взгляду: помимо упомянутого, отметим знаки страховых фирм, афишные тумбы, трамвайные павильоны и пр. Составлен каталог, насчитывающий сотни позиций!
В балансе - сплошные убытки. Уничтожены “архитекторские доски” П.Токарева, В.Кобиольского, Ю.Дмитренко, С.Гальперсона и др. на улицах Приморской, Успенской, Садовой, Кузнечной, Маразлиевской, старинные чугунные “воротины” с указанием годов постройки - на
Б.Арнаутской, Софиевской, Карантинной, Екатерининской, Пушкинской. Множество давних табличек, вензелей, картушей - на грани уничтожения. Постепенно уходят в небытие символизирующие традиционное одесское гостеприимство мозаичные salve на наших порогах, а ведь по порогу судят о хозяйке. Между прочим, семантика этого “привета” гораздо объемнее, нежели может показаться: это деталь, красноречиво свидетельствующая о том, что Одесса считала себя преемником античной и в целом средиземноморской культуры.
Всякая “эпиграфическая мелочь” означает эффект присутствия прошлого в сущем, являет пример бессмертия тех, кто сделал Одессу Одессой, а значит, дает нам силы для чего-то жить и в это безумное время.
Только один пример. Греческая, 30. Мраморный подоконник на изящном старинном магазинчике. Надписи “Ц.Гинанд”: по-русски и по-французски. Кто он, этот Ц? Вообразите что Цезарь Гинанд - это чуть ли не вся история виноторговли в Одессе. Салон основан еще в годы порто-франко. Это 28 сортов красных бордосских вин, 18 - белых, 15 - бургонских красных, 8 - белых, 21 сорт - рейнвенских, 14 - венгерских, 34 - испанских и т.д. и т.п. Когда-нибудь мы еще вернемся к рассказу об этом и других одесситах, продолжающих жить в “эпиграфических мелочах”.
…Выходя за хлебом или водкой, оглянитесь на фасад старого дома. Может быть, где-нибудь над тысячу раз перекрашенными воротами еще различим владельческий вензель. Может, под облупившейся штукатуркой обнажилась потемневшая табличка с именем Скведера или Фраполли. Или - цепляется еще за жизнь узорчатый кронштейн газового фонаря: не поздно его укрепить! Оглянитесь, будьте добры…
Олег Губарь, Андрей Красножон
