Наши партнеры

Прекрасная половина, или прогулка по Черноморской улице

Наши земляки с детства знают, а остальным из песни ведомо, что “вся Одесса очень велика”. Может быть, поэтому авторы книг об Одессе зачастую и ограничивались каким-нибудь одним ее районом, выписывая его с блеском таланта и теплом воспоминаний. К примеру, И.Бабель писал о Молдаванке, В.Катаев - об Отраде, А.Куприн - о Большом Фонтане, Ю.Олеша - об округе Строгановского моста, а К.Паустовский - о Черноморской улице.

Черноморская сформировалась и обрела название лишь к началу ХХ века, была самой “молодой” улицей Одессы и… больше всех других пострадала от времени, стихии, войны и перепланировок. Так, начинаясь когда-то от нынешнего парка имени Шевченко, она потом утратила первый квартал, от которого остался только, оказавшийся теперь на территории военного санатория, своеобразной архитектуры дом в красном кирпиче, декорированный светлым камнем и цветными майоликовыми вставками с рельефными изображениями виноградной лозы, плотоядно взирающих на сказочный цветок змей, увенчанной короной жар-птицы. Декоративностью и изящной орнаментальностью они напоминают работы художников группы “Мир искусства”, что, по-видимому, не случайно. Хозяином дома был инженер М.В.Брайкевич, консультант Биржевого комитета, председатель местного отделения Технического общества и, одно время, городской голова. Сообразно же другой своей ипостаси, он состоял вице-президентом Общества изящных искусств, потому как слыл утонченным коллекционером живописи, отдававшим предпочтение именно художникам “Мира искусства”. Когда в 1919 году Брайкевич уехал в Англию, его коллекция осталась в Одессе и попала в Художественный музей.

Иная и, возможно, печальная судьба у коллекции соседа Брайкевича по Черноморской, чей дом Ш6 поныне привлекает внимание резными карнизами и мансардой из потемневшего от времени дерева, окнами, так “разбросанными” по фасаду, что не сразу поймешь этажность здания, воротами, на столбах которых еще различима исполненная русским и латинским шрифтом фамилия владельца - Ю.Л.Лемме. Был он основателем старейшей фирмы по торговле аптекарскими товарами, но свободное время и помыслы души отдавал коллекционированию западноевропейской живописи, древних греческих сосудов, танагрских статуэток, венецианского стекла, античных украшений… И все это не было наглухо сокрыто от людского взора в стенах дома, поскольку Лемме участвовал в выставках, составлял каталоги коллекции, писал о ней статьи да и вообще, по его словам, “никогда не отказывал показывать свои сокровища любому, кто серьезно интересуется искусством”. С его смертью уникальная коллекция отошла детям, а потом, как считает искусствовед В.Абрамов, следы ее теряются во мраке гражданской войны. Не исключено, правда, что живущие в Германии потомки Лемме могли бы прояснить, куда подевались “сокровища дома на Черноморской”…

Соседний с ним дом N8 “вычислила” когда-то краевед Ф.Садомская, позже мне удалось подтвердить это документом, и ныне на фасаде в белом мраморе мемориальной доски задумался К.Паустовский. В 1920-21 годах он жил во дворе этого дома в дворницкой - крошечном флигельке, крытом марсельской черепицей. Дом принадлежал священнику Дмитрию Андреевичу Гончарюку и его невенчанной жене Анне Алексеевне Долматовой, преподавательнице рисования. Был у них сын Сергей, но умер в годовалом возрасте. В 1930-х годах арестовали мужа, жена уехала из Одессы, а через несколько лет фашистская бомба разнесла дом. После войны его восстановили, а на месте дворницкой разрослись деревья и стоит старая скамья, каких, наверное, больше нигде не увидеть… В повести “Время больших ожиданий” Паустовский назвал священника Просвирняком, но настоящую его фамилию помнил и оставил ее в другой своей книге: “Вилла Вальтуха, вилла Гончарюка, вилла Шаи Крапотницкого…”

Паустовский перебрался к Гончарюку с нечетной стороны улицы, от которой ныне остались лишь воспоминания да старые фотографии. Ее разрушение началось оползнем 1912 года в районе Ланжерона и Черноморской, потрясшим горожан неотвратимостью и мощью стихии. Как писал один одесский журнал, “молодые вспоминали скамью, которая стояла под этим покосившимся фонарем, вспоминали инициалы на ее спинке и то , ради чего они были вырезаны. Старые вспоминали навесы дач, где так хорошо было спать после обеда. А те, коим вспоминать не о чем, с грустью думали о старой доброй пивной, которая тоже “разъехалась” со всеми своими тяжелыми бочками”. Позже оползни продолжались, в оккупацию из полуразрушенных домов растащили на топливо деревянные части, а вскоре после войны снесли уже то, что оставалось - памятное многим одесситам здание райвоенкомата и другие дома нечетной стороны Черноморской.

История их “многослойна”, многолика, полна неожиданными именами и забавными совпадениями вроде цепочки чисел тринадцать: летом 1913 года в доме N13 гостила у родственников матери 13-летняя внучка Л.Н.Толстого Софья - будущая жена С.Есенина. Она остановилась у Дитрихштейнов, один из которых, Владимир, был участником литературного кружка “Зеленая лампа”, через много лет о нем вспомнил В.Катаев в книге “Трава забвения”. Числовая цепочка стыкуется с генеалогической: одна из одесских родственниц Толстых вышла замуж за врача и художника-любителя Г.Ф.Цомакиона, а мать Цомакиона была давней приятельницей В.Г.Короленко и во время пребывания писателя в Одессе встречалась с ним в квартире своей невестки на Черноморской, 21.

Позже здесь помещалась “Приморская санатория для нервных больных” доктора Я.У.Ландесмана, где в конце 1919 - начале 1920 года поселился К.Паустовский. Ему отвели высокую, с широкими окнами, а потому холодную комнату, вернее, палату N6, и можно представить, сколько шуток, “настоянных” на ассоциациях с чеховским рассказом, вызывала она у молодых и насмешливых одесских приятелей будущего адепта Черноморской улицы. “На расстоянии” трех палат от Паустовского без малого два десятилетия спустя жил А.Гайдар - это факт литературной истории улицы, и, видит Бог, не хочется пускаться в рассуждения или осуждение писателя, фамилия которого уже чаще ассоциируется с внуком, нежели с ним самим. Но, истины ради, нужно отметить, что с Гайдаром крепко и долго дружил Паустовский, который, может быть, разглядел в его душе что-то такое, забвение от чего он пытался отыскать на дне бокала… К слову, на Черноморской, конечно, задолго до появления там Гайдара, жил “король” одесской виноторговли Цезарь Гинанд, фамилия которого до сих пор красуется на массивном мраморном подоконнике его бывшего магазина на Греческой, 30, вызывая традиционный вопрос “Кому это мешало?”.

Что до других жителей Черноморской, то можно вспомнить, к примеру, профессоров А.В.Корша, А.Ю.Покровского, Г.И.Танфильева, приват-доцентов П.М.Бицилли и Е.С.Ельчанинова, владельца экзотической, по нынешнему разумению, фабрики экипажей Ф.Бергау, австрийского консула И.Паумгартнера, Ф.Ф.Килиуса - преподавателя училища Файга, в котором учился Л.Утесов, мирового судью В.А.Боура, не подозревавшего, что он станет однофамильцем старой гадалки Елены Станиславовны, некогда возлюбленной Кисы Воробьянинова из известного романа И.Ильфа и Е.Петрова. Ильф и сам соприкоснулся с Черноморской, когда перед отъездом в Москву пришел сюда и долго задумчиво смотрел на море, присев на ступеньки какого-то полуразрушенного дома.

В одном из таких домов, как вспоминала дочь доктора Ландесмана Лидия Яковлевна, в начале 1920-х годов объявилась странная старая дама, в полутемной комнатенке которой громоздились чемоданы и дорожные сумки, стояли прислоненные к стене обернутые бумагой картины, лежали на столике фотографии Собинова и Шаляпина с дарственными надписями, том Куприна с трогательным автографом… Она исчезла так же таинственно да неожиданно, как появилась, и на Черноморской говорили, будто это была вдова одесского городского головы Г.Г.Маразли, в прошлом блистательная актриса, красавица-гречанка мадам Кич, и сама греческая королева прислала за ней миноносец, дабы увезти ее на родину.

Не будем судить-рядить, правда это или одна из легенд Чернорморской улицы, где переплелись судьбы многих людей, прекрасных полотен, великолепных книг, приглушенные годами трагедии, и искрометные истории, где запах моря смешивается с ароматом трав, бурно разросшихся на месте канувших в небытие домов, и каштаны с костяным стуком падают на неподвластные времени камни мостовой… Когда в Одессе хотят подчеркнуть, как сильно кто-то похудел, то говорят, что “от него (или от нее) осталась половина”. С Черноморской это случилось в прямом смысле слова, но можно представить, какой была эта улица, если и половина ее сегодня так несказанно прекрасна…

Ростислав Александров

Другие новости
Последние статьи
© Одесский Софтлаб
Карта сайта