Говорят, в былые времена уроженки Одессы служили лучшим украшением сералей восточных владык различного калибра - от ханов, эмиров и великих визирей до содержателей бань, чайхан и карава-сараев. Но так ли это на самом деле? Не очередной ли это миф местного разлива, продиктованный тщеславием темпераментных одесситок? Корректно ли квалифицировать слухи в стиле ретро как хорошо проверенные?
Обратимся к одному из романов Жюля Верна “Упрямец Керабан”. Сюжет этого произведения вполне в духе изобретательного романиста: турецкий купец, отличавшийся завидным упрямством и не желавший платить пошлину за проезд через Босфор, решил вернуться из Галаты (приморский город в современной Болгарии) в Скутари иным путем, то есть по ходу стрелки часов, вокруг всего черноморского побережья. По ходу этого замысловатого маршрута Керабан и его спутники посетили Одессу, Коблево, Николаев, побывали в Крыму, на Кавказе и т.д. И хотя описания увиденных путешественниками мест довольно-таки беглы, читаются они с интересом, сохраняя при этом ауру подлинности, достоверности историко-географического контекста.
Это не покажется странным, если учесть, что путешествовавший… по географической карте Жюль Верн пользовался французскими первоисточниками, относящимися к Причерноморью, в частности четырехтомником, изданным во Франции по материалам естественно-научной экспедиции в Южную Россию, организованной ученым-меценатом Анатолием Демидовым - князем Сан-Донато в конце 30-х годов XIX столетия. В некоторых случаях Жюль Верн попросту пересказывает близко к тексту, скажем, впечатления Демидова от встречи с Одессой, излагает другие заимствованные сведения, причем в той же последовательности, что и первоисточник. Впрочем, у нас и в мыслях нет намерения обвинить замечательного писателя в плагиате. Нас занимает другое: почему в одном случае он отступает от “правила достоверности”, заявляя, будто красивых одесских девушек похищают и продают в серали турецких вельмож.
Может быть, это просто выдумка? Возможно, Жюль Верн “ошибся” эпохой, чтобы сдобрить литературное варево остренькой приправой? Оказывается, однако, что автор изумительных приключенческих романов нисколько не заслуживает подобных подозрений - очевидно, ему удалось разыскать источники, до поры остававшиеся недоступными для литературных краеведов. Терпеливо перелистывая годовые подшивки старой периодики, я нашел немало подтверждений курьезному, казалось бы, заявлению французского писателя. Показательна, например, история 16-летней красавицы-одесситки Анны Прокофьевой, относящаяся к началу 80-х годов XIX века. Эта девушка из бедного семейства однажды не вернулась домой. Восемь долгих лет о ней не было никаких известий, ходили чудовищные слухи, и она считалась погибшей. Отчаявшаяся мать ее сошла в могилу. Но вот однажды паломники, возвращавшиеся в Одессу после посещения православных святынь Афона, стали рассказывать удивительные истории о судьбе пропавшей Анны. Поначалу этому никто не хотел верить - сюжеты и впрямь выглядели сладкими сказочками. Каково же было удивление маловеров, когда в один прекрасный день “погибшая” посетила родной город, куда явилась состоятельной хозяйкой на собственном судне.
Выяснилось, что красавица-одесситка была похищена некими авантюристами, имена которых история не сохранила, вывезена морем в Стамбул и в самом деле продана богатому турецкому негоцианту. Этот последний вел свои дела в Греции, в Салониках, куда в конце концов и была доставлена похищенная девушка. Оказавшись в неприступном гареме, Анна поначалу предалась отчаянию, воображая судьбу очередной наложницы - забавы сластолюбивого работорговца.
На поверку все сложилось иначе. Купец сделал одесситку совей законной женой, был с нею очень добр, внимателен и даже не препятствовал отправлению Анной христианских обрядов. Один за другим у них родилось двое здоровых сыновей. Все шло как нельзя лучше. Но тут счастливый отец семейства внезапно тяжело занемог и вскоре скончался. И вот тогда только открылось, насколько покойный любил как бы купленную себе жену. Он хорошо позаботился о ней. Согласно завещанию, Анна Прокофьева унаследовала четыре дома в Салониках, шесть парусных шхун и пять тысяч лир наличными.
Сделавшись обладательницей всего этого добра, 24-летняя вдова не ударилась в разгул и мотовство, а, напротив, занялась делами богоугодными. Самое большое из принадлежавших ей судов она подарила Афонскому монастырю, где воспитывались и обучались ее сыновья, принявшие православие. Мало того, наша одесситка пожертвовала и прекрасным домом, отдав его специально для устройства в Салониках русской и греческой школы.
Разумеется, далеко не у всех уворованных одесситок судьба складывалась так же благополучно, как у нашей героини. Быть заключенными тюрьмоподобных “парадизов” - еще не самое худшее: порой несчастные оканчивали свои дни в грязных портовых тавернах и ночлежках малоазийских гаваней. Лишь единицам удавалось бежать оттуда, скопив денег на проезд или уговорившись с сердобольным шкипером-земляком. Так, в одном из номеров “Одесских новостей” за 1893 год мы нашли любопытное сообщение: “Не так давно в Константинополе явилась в русское посольство некая В-ф и заявила, что она была продана одесситом Н-м в гарем, откуда ей удалось бежать…”
Но вернемся к более вдохновляющему (и напутствующему?) примеру нашей землячки, Анны Прокофьевой. Подумайте, даже безудержная фантазия Жюля Верна не могла предугадать, насколько хорошо умеют устраиваться наши соотечественницы, адаптируясь к самым, казалось бы, безнадежным сюжетам. Что же остается нам? Уповать в наше, как обычно, непростое время, что история Анны еще не раз повторится и одесская тема в мировой литературе обогатится новым блестящим примером.
Олег Губарь
